карты безденежье два голых ствола
тополиных в конце по аллее
соседская девочка поднимает волан -
из-под юбки трусы белеют
косы почти метут пыль через плечо
она глядит на меня и смеется
сегодня мальчик будет ее горячо
на фоне заходящего солнца
ставлю чайник папиросу из пачки
над вареньем кружатся осы
за окном в яблочном море как мачты
затонувшего корабля сосны
* * *
Месяц не выходи из дома
Закупи сигарет, чая, и тихо сползай с ума
Лучшее для тебя состояние - кома
которая по сути и есть внутренняя зима
Там такой же пустующий сад
с чугунной скамейкой под остовом груши.
Там также снеги лежат
И тихо, будто пальцами заткнуты уши
И в доме из всей обстановки
блики и тень, да на год запасенный уголь
Тут время последней уловки -
обернись детской игрушкой, закатись в темный угол
* * *
Вот тебе, бабка, и Юрьев день
вот тебе лавка и тень на плетень
вот и другие подарки: соседки-товарки,
внучка с лопаткой, гул в темной арке,
аллея в заброшенном парке
мертвому живой водой припарки
и прочая, прочая дребедень
* * *
В метро, на площади, среди затылков и спин
особенно сильно чувствуешь, что один
ощущаешь сиротство в масштабах галактики.
Приезжаешь домой, пытаешься вспомнить отчество
свое. И это уже не теория одиночества
но его практика.
Вот уже месяц как не выходишь из головы
точнее из сердца, еще точнее: хочется выть
от пустоты в раойне солнечного сплетенья.
Пишу стихи, одно за одним, пачками
думая - вот оно, на деле просто бумагу пачкаю
под впечатленьем.
Заполночь. Открытая форточка. Волнуется штора
напоминая южное море во время шторма.
Но как сранивать то, что, в общем, не важно
с тем, что не помню, и так продажно
смотрит с открыток, плоских и пошлых.
Память - не воскрешает дней прошлых
скорее рисует образ счастливого детства.
Вот и твой образ с тобой почти ничего общего
не имеет, исключая плохое, умножая хорошее.
И никуда от этой мыслишки грошовой
не деться.
* * *
Апрель. Гляжу в окно:
на веточке висит гондон.
Махнуть бы стоило давно
туда, где распластался Дон
Мне этот город остопиздел
он мне давно невыносим
А там деревня, ивы кисти
рисуют по воде косым
уверенным в себе штрихом
церквушку, купола, кресты.
И отраженный холм и холм
всамделишный на ты
И я беззубый и смешной
И мир един и без остатка мой
И батя, хрустнув черемшой
выходит и зовет домой
* * *
я всегда хотел ходить в фетровой шляпе
но я родился в 80-х
вырос в 90-е
живу в 21-ом веке
я знать не знаю как выглядит фетровая шляпа
я дажу не уверен что так пишется -
"фетровая"
но всегда представлял ее себе темно-синей
с большими полями
и поэтому, сколько бы я ее не придерживал
ее каждый раз срывает с моей головы
и выносит из каждого стихотворения
всегда неизменный ветер
* * *
едешь куда-то
сам не знаешь куда
в аквариуме окна
в ночной темноте
плывут цветные огни
обсуждаешь с попутчиком
футбол
цены на доллар
геополитику
литературу
женщину в красном напротив
выходишь в тамбур
больше подумать, чем покурить
да отлить меж вагонами
возвращаешься
и уже с другими пьешь молча водку
разложив на газетке закуску
а потом вдруг
ни с того, ни с сего
вскакиваешь с места
забыв про вещи, бежишь
и успеваешь спрыгнуть на
платформу, когда
уже закрываются двери
стоишь
изо рта валит пар
клубится в фонарном свете
сыплет первый мелкий снежок
ночь
и станция не твоя
и местность совсем незнакомая
но знаешь твердо -
приехал. |