Колючий - колючий. Холодный – холодный.
Как свора собачья до драки голодный.
Снует по проулкам рассерженный Ветер,
Своей, наполняя, промозглостью – вечер.
Охапками снега бросается в лица,
Дворнягою в полы желает вцепиться.
По трубам и сливам надсадно хохочет.
Возможно, бедняга, понравиться хочет.
Должно быть старается он для забавы,
Своей белокожей Берёзоньки – павы.
Горюющей с края вишнёвого сада,
Которой же, в прочем, всё ЭТО – не надо.
Проплакала, дева, по Клёну весною,
Который стоит за вишнёвой «стеною»,
Который повенчан с «хохлушкою» вишней…
Берёзке же выпало быть третей лишней.
Всё лето шептала зелённым нарядом,
- Я здесь, мой любимый. Я здесь, с Вами рядом.
Пускай мои ветви не дарят плодами.
- Я буду и в стужу, всегда, рядом с Вами.
Но Клёна пленило вишнёвое «Тело»,
Ему, до Берёзки, и не было дела.
И дева, желтея листвой куртуазно,
Грустила по парню - напрасно, напрасно!
По этой по самой причине обычной,
Берёзка простилась с жизнью личной,
- Своими ветвями ни тешить мне Клёна …
Лишь ветер в листве заблудился, гулёна.
Весь год наблюдал за развитием драмы.
Был первый обидчик, насмешливый самый.
Но в зиму, проникнувшись горем дивчины,
Влюбился. Как многие, в прочем, мужчины.
И носится, носится ветер по саду.
Желает утешить Берёзку – отраду.
Мечтает к себе её взгляд обратить…
Что б Ветер она захотела любить.
Но белой Берёзке не нужен Бродяга.
И вот третий лишний уж Ветер, бедняга.
И сворой собачей, под вечер холодный,
Он рыщет в округе, до ласки – голодный. |
