«И охотник станет жертвой, а жертва – охотником»
Откровение Иоанна Богослова
«Война дело гавеное, на ней правых и виноватых не бывает»
Умный неизвестный солдат
(Царствие ему небесное)
Туман весенней ночи оседал на ветвях деревьев миллионом сверкающих в предутреннем сумраке бусинок. Волшебное намисто могло бы поразить своим великолепием невольных зрителей, но их внимание целиком было сосредоточено на другом.
Тишину предутренних сумерек разорвал громкий петушиный крик. Хуторок пробуждался ото сна. Тишина и пустота карпатского утра наполнялась звуками, действием, пока еще по утреннему неторопливым, светом и жизнью.
- Хлопці, починаємо, і щоб усе було за планом. Живих не залишати, говорити тільки російською, звертатися за званням. Васю, йди сюди. Треба своє життя відпрацьовувати. – Командир отряда, поправив синюю фуражку с красным околышем, подозвал к себе рядового. – Отож, Васю, ми тебе від німців врятували, до себе прийняли, годували, от і твоя черга прийшла, так би мовити, віддячити. Ти керуватимеш. Хтось один повинен вижити, інакше немає ніякого сенсу у всій цій різанині. Зрозумів? - интеллигентное, чуть удлиненное лицо капитана слегка искривилось в то ли брезгливой, то ли хищной гримасе.
- Так точно, командир, разрешите выполнять?
- Виконуйте.
-
Резня была быстрой и кровавой. Банально? Нет, прозаично. Профессионалы всегда работают прозаично, пусть страшно, но прозаично. Что такое смерть в понимании профессионала? Это работа. Работа, которую нужно сделать; сделать быстро и акуратно. Много лет беспрерывной войны приучают людей действовать по накатанному сценарию, карательные операции лишь часть его.
Пятерых мужчин расстреляли первыми, меньше забот – сопротивления уже не будет, потом детям перерезали глотки – меньше шума, да и экономия драгоценных патронов. С женщинами все длилось несколько дольше – тридцати озверелым мужикам, живущим в лесу не до чистоплотности. Скот вырезать, мясо разделать и упаковать, нехитрый скарб и еду собрать, хаты поджечь. Пол дня на все? Нет, час от силы. И вот уже жирные клубы дыма и сладковато-кислый запах горящей человеческой плоти несутся вверх.
Вася вынес мешок на опушку леса. Скулеж прекратился пару минут назад и Василий нервничал - а что если ребенок задохнулся? Торопливо раскрыв мешок, он облегченно вздохнул – девочка была жива. Испуганные глаза в пол лица с отупелым выражением пялились на спасителя.
- Беги маленькая, беги. Беги к родичам, спасайся. Слава Богу, хоть тебя вынес. В рубашке ты родилась! Ну, беги! – ребенок продолжал смотреть на Василия, боясь пошелохнутся. – А, грехом больше, грехом меньше, и так не отмыться, - пробурчал себе под нос Вася, отвешивая оплеухи перепуганному ребенку. – Ну! БЕГИ!
Девочка сорвалась с места. Миг и только хруст веток из чащи свидетельствовал о том, что кто-то еще был на поляне.
- Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного, хотя, что там, во век мне не отмолить беззаконий моих, - прервав на середине крестное знамение Вася пошел в сторону пылающего хутора.
-
- Товарищ капитан, там хутор горит, – сержант ткнул пальцем на восток, где над одной из мохнатых карпатских гор разрастался черный султан дыма.
- А я без тебя не вижу, Нефедов! И какой я тебе товарищ? Охренел, совсем? На гауптвахту захотелось? Чтоб только на хохлятском в лесу говорил! Понял, говнюк? – Капитан поудобнее перехватил автомат. Солнце отразилось на серебристой пуговице с трезубцем. – Идем, проверим, может кто из наших.
Спустя четверть часа разведчики дали знак остановиться. Кто-то мчался навстречу, не разбирая дороги. Из гущи папоротника вылетел перемазанный в саже и крови ребенок. Капитан вышел из-за дерева.
-Стій-но, стій-но, говорю, - капитан поймал девочку заходящуюся в рыданиях. – Що трапилось доню? Що трапилось? – капитан прижал вздрагивающую девочку к груди. Через пару минут сквозь рыдания и всхлипы он знал, что на хутор напали москали, всех перебили, а один москаль почему-то ёё, Маричку, пожалел и в мешеке в лес вынес.
- Грицю, - командир подозвал верного Нефедова, - дівчинку до родичів у Левків хутір віднеси, а ми підемо туди, подивимось, що це за москалі такі. – Гриша Нефедов понимающе кивнул, осторожно принял трясущуюся девочку на руки, и неторопливо двинулся в сторону Левкова.
-
На отряд «москалів» они вышли ближе к сумеркам.
«… Хей гу, хей га, таке то в нас життя,
Тамтешники готові, прощай моє дівча,
Сьогодні помандруєм, не знаємо куди
Де завтра заночуєм – чорти ми лісові!
Хей гу, хей га, - чорти ми лісові!...»
Песня пелась тихо и разносилась недалеко среди замшелых стволов, но звук был отчетливый. Взвод, обойдя колонну, занял позиции, а командир, облокотившись о вековечную сосну, встал на тропе. Флегматично чистя ножем ногти, он дожидался появления поющих. Они не заставили себя долго ждать. Колонна по трое. Синие фуражки, красные околыши, звезды с серпами и молотами, красный кант по синим галифе – «красноперые».
- От ніколи не чув, щоб москалі повстанських пісень співали, - усмехнулся капитан.
Ответом ему послужила автоматная очередь, которая, однако только сбила кору с места где миг назад стоял человек.
- Ребята, огонь по бандеровцам, крикнул капитан стреляя в ответ по людям в форме НКВД.
Бой был ожесточенным – воинов УПА одетых в советскую форму было больше, но солдаты НКВД по иронии судьбы одетые в форму УПА имели более выгодную позицию. Пара минут и все было кончено. Крепкие ребята в кепи немецкого образца и сланцево-серых мундирах собирали оружие с убитых.
Вася отстал - в старенький сапог попала шишка, и уже который час марша Вася ковылял метрах в пятидесяти ото всех. Пальба началась, когда Вася наконец-то присел вытряхнуть сапог. Тишина повисшая после перестрелки ударила в уши. Вася, едва дыша, натянул сапог, очень медленно взвел затвор пулемета и, боясь хрустнуть хоть веточкой, двинулся вперед. «Звери, что за звери, наши хороши, но эти ни своих ни чужих не жалеют», - думал он глядя как бравые воины раздевают его пусть и невольных, но ставших такими близкими братьев по оружию.
- Сдохните суки, вот вам за Яцека, за Дмитра, - свинцовый дождь обрушился на мародеров.
-
Он сидел под деревом в сгущающихся сумерках. Еще теплый ствол верного ручника грел руки. Перед ним двумя рядами были разложены тела. Вот Яцек, который уговорил пана Олексу оставить его в живых, когда он сбежал от немцев, и на последней стадии истощения вышел к селу, где квартировался отряд УПА, а вот Дмитро с которым они делили последнюю краюху хлеба и иной раз спали под одной шинелью холодными буковинскими ночами. А вот и второй ряд и первым в нем лежит его родной брат – капитан НКВД Иван Андрейчев.
Страшный вой, перепугавший волков в лесу, разнесся над горами. Где там зверю до такого отчаяния и боли. Глухой треск выстрела и на многострадальные Карпаты снова опустилась тишина. |
