а потом с головы до ног обволакивает зима.
на улице то ли плюс, то ли минус два.
то, что внутри, - некоторая локальная вечная мерзлота,
и кругом вода, хотя, кажется, еще не пришла весна.
продолжаю тонуть,
пока другие думают,
спасена.
и жить и расти в кимберлитовой трубке, твердеть, как алмаз.
плавиться, и - черт побери! - твердеть. здесь, у нас
жизнь - это партия в покер без права на пас.
хотя и он бы не спас.
в этом городе сложных конструкций мы драгоценный металлолом,
каждый, кто не наточен, как нож, как курок взведен.
мы - способные на любовь и месть, и беспокойный сон.
каждый взвешен, измерен и отделен
от точно таких, как он.
вырвать егора по кусочку из сердца, сжечь и развеять прах.
время, конечно, лечит, но только в спальнях и кабаках.
лишь тот, кто не ищет нежности, не обречен на крах.
только вот если проснулась согретой в чужих руках,
что там приходит первым:
недоумение?
страх?
откуда берется этот мучительнейший озноб?
ртуть внутри подбирается к критическим минус сто.
мы понимаем горе исключительно методом проб:
и вот стою, мерзнут руки, и я мечтаю, как идиот
согреть их о чей-то
чей-то
чей-то
горячий лоб. |
