С каких это пор на экзамене у принципиального профессора надежны шпоры? Дал голкиперу вроде бы точный пас – бац, кочка, мяч юркнул в свои же ворота - вот и вся гарантия. Или наоборот, случись то же самое на их стороне – прокатится мимо. А самое главное – ведь это же исключительный случай, такое ведь бывает крайне редко, и не здесь, а где-то там, далеко, мало того диву даешься: « На поле профессионалы, уверенные в себе». Вдруг – опаньки, сбой в системе. Не где-то там, за океаном, а здесь, и как это ни печально – повезло сопернику. Восклицаешь: «Почему, Господи?!»
Но – повезло. Замечательно. Так и надо. Пришел на зачет, уверенный что зря, лишь понапрасну мучаешь себя, к тому же опоздал на полчаса к беспощадному экзаменатору. Тоскливо убеждаешься - валит одного за другим. Перспектива – бессонные ночи. И тут он к вам обращается:
- Что же вы ждете? Несите зачетку, - и бредешь ты как в тумане, а он вам приветливо улыбается, советует не перетруждаться чересчур, берет книжечку, расписывается в ней и желает успехов в будущем. Автоматически прощаешься, выходишь из аудитории, все еще ожидая оклика:
- Постойте, а как вы считаете, был ли прав… - или, - постойте, я ошибся…
А получается хорошо – на профессора нашло затмение, он решил, что автоматом проходишь именно ты, а тот, кто заслужил его, вместо банального росчерка, с удовольствием, азартно распаляясь, дискутирует больше часа, блистая познаниями и заслуживает искреннюю благодарность, следующих за ним – собеседники выдохлись. Понадеялись, что будет легче, но ничего подобного:
– Слушаю вас, юная леди... Э, милочка, так совсем не годится…
С такой мелочи все началось – побелело. А дальше – больше. Вдохновился, подтянул хвосты, постарался, сдал сессию удивительно легко – сопутствовала удача.
Лето прошло разнообразно – с однокурсниками прокатились по Польше, Чехии, заглянули в Голландию. Поспорил с Заботаркиным на сто баксов – пять лет без сигареты. Прошло время.
В следующем году закончил институт. Поступил на работу – зарплата нормальная, устраивает, потом подняли еще чуток. Холост. Еще через пару лет подняли в должности. Летом следующего года Заботаркин женился на Юле с параллельного курса. После медового месяца молодожены поехали на дачу Юлиных родителей и пригласили его провести отпуск с ними – дача была трехкомнатная с удобствами. Приехав, он застал там еще одну гостью Заботаркиных – Настю, одногруппницу Юли. Отдых протекал однообразно: в основном спали долго, просыпаясь к обеду, купались, долгими вечерами пили вино и говорили о чем попало. Начинало надоедать. Настя была молчалива, много читала и любила начинать день со стаканчика вина и сигареты – ей он не понравился, но она и виду не подавала.
Как-то ночью она тихонечко просочилась к нему в комнату и села на кровать. Варелло крепко спал. Вчера на пляже случился инцидент – он сцепился с братом одной своей знакомой и Настя была под впечатлением от увиденного. Она думала, что на пляже были незнакомые люди, но сегодня вечером выяснилось, что это не совсем так. Да и вообще – недоразумение полное. Это ей разъяснили Юля и ее муж. «Они должны были прийти сегодня вечером... Варелло их пригасил… Он их звал, а они не пришли…», - сбивчиво вспоминала она ночью в гамаке, когда все разошлись спать. Лежала в гамаке и потягивала вино, куря сигареты. Захмелев, она наконец решилась пойти к Варелло и теперь сидела на кровати со стаканом вина – голова ее слегка кружилась. «Надо разбудить героя, но как разбудить его? Видно – крепок сон у него». Комната, в которой спали Валатарь и Юля, была далеко и, было очевидно, что тихую возню они не услышат – это она знала наверняка, потому что, когда Валатарь громко звал Варелло через дверь Насти на опохмелку, то тот никогда не отзывался. А она всегда слышала и звала его, хотя это было бесполезно – он не поправлялся и им не советовал, продолжая спать дальше.
«Шум их не потревожит», - вывела она и, чиркнув зажигалкой, прикурила сигарету, вспомнила, что он не курит и с грохотом распахнув окна, уселась на подоконник. Вспомнила - оставила на полу вино и отправилась искать его, посветив себе опять-таки зажигалкой, нашла и вернулась на подоконник вроде бы окончательно, но не тут-то было - неправильно поставленный стакан выпал из окна и разбился. Тогда она последовала за стаканом и бутылкой вина вообще. Чтобы лишний раз не шуршать по дому вылезла из окна и побежала на кухню. Взяла веник, совок, вино, новый стакан и вернулась к окну. В темноте осколков стакана не было видно и она так и бросила веник с совком под окном. Потом чрезвычайно аккуратненько установила вино и стакан на подоконник и полезла в окно, но задела бутылку и та приземлилась на что-то мягкое в комнате. Опустившись на пол, наощупь нашла бутылку и взобралась на подоконник. Достала из кармана штопор и вскрыла вино. Безделье затянулось, а она все еще не придумала никакого нормального способа разбудить объект ее интереса. Она знала свою цель, но не знала, как ее достичь, точнее - затягивала момент реализации своего интереса.
Ночь была звездная. Гулял теплый ветерок. Тишина. Только комары жужжат да ежик в кустах возится. «Ежичек», - придумала себе Настя, в очередной раз хлопнув комара на шее. «Есть вероятность того, что они еще не спят…Конечно, скорее всего спят, но это все равно – пора будить… Разбужу там и развлечемся». Она соскочила с подоконника и пошатнулась. «О, где ты, братец?.. Сестренка комаренка…Ежишка - колючка…» Она схватила свою майку двумя руками спереди и натянула ее себе на голову – так зачастую радуются футболисты, забив гол. Вынула из кармана юбки зажигалку и, засветив ее, утробным голосом тихонечко завыла:
- У-у-у-у-у-у-у-у… Просыпайся, отважный Одиссей!.. Это я взываю к тебе – твоя заблудшая душа… Рыдает по тебе, слезами горькими, по телу твоему соскучася, Пенелопа, жана твоя, вязать уставшая хоботню всякую-ю-ю… По мужской ласке истомленная воет волком она на луну, не забывая распускать днем связанное, по сексу соскучившаяся!.. Идиотом давеча на пляже прикидывася и ломая комедию жалкую таланта твоего. Ну же! – зажигалка разогрелась и ее невозможно было уже держать. Зажигалка потухла и вдруг сразу стало темно.
Осклабился изумленный Варелло нервно спросонья.
- Как понимать эту древнегреческую импровизацию изволите? – вскричал он гневно и в голосе его отразились стальные форшлаги.
Настя стремительно метнулась к окну и, поощренная успехом первой части затеянной ею операции, глотнула вина для храбрости – хотя, согласитесь, куда уж там для храбрости, да?! – решила немедля переходить ко второму пункту намеченной цели.
- Кто здесь вправе вставать на пути двух влюбленных сердец, в конце концов?! Вдумайся, друг мой! – воскликнула она, волнуясь, - Деспот ли, не пустивший сестрицу свою к любимому на беседу премилую, в доме ее заперевши?! Хоть и чинила она отпор, красным матом его покрываючи да не в силах она совладати с коршуном сопромат изучаючи!!!
- Так что же делать?! – пробудился Варелло окончательно.
- Одевайся и иди освобождать зазнобу свою голубку крылатую, гордую и своенравную, а я наставлять тебя буду, как дельце правое благородно обстряпать, - уже резонно рекла Настя, прикурив очередную сигарету.
- А какой у тебя интерес скрывается, душа моя? – разумно сообразил вдруг Одиссей.
- Интерес? Какой такой интерес? – прикинулась дурочкой та, - тебе только помочь восстановить статус-кво.
- А брат, так некстати мешающий?
- Разберемся, идем уже, идем уже, пора, вставай и идем. Вина еще прихватим и пойдем.
Варелло оделся и они прокрались в прихожую за обувью, потому что без обуви через лесок неудобно, хоть лесок-то всего метров пятьсот-шестьсот по тропинке.
Из сруба вышел хозяин Заботаркин и застал их врасплох. Был он одет уже и обут. На спине висел рюкзак, и он смеющимися глазами улыбался тихо в бороду. Он возвышался на крыльце и от того вид имел величественный на фоне звездного неба.
- Я иду с вами, - коротко отрезал он.
- А жена? Кто ее утешать будет? – молвила Настя.
- Я вас здесь подожду, идиоты неуемные!!! – донеслось из хоромов.
- Как она нас услышала?! – восхитился ее супруг.
- У меня стопроцентный слух, к вашему сведению, вы что, и это забыли?!
- А что мы, кроме этого забыли еще? - задал риторический вопрос Валатарь, скорее себе, чем сообществу.
Взяв по фонарику, путники осушили по стакану вина и двинулись в путь. Пройдя поселком они сопровождаемые лаем подобрались к леску и тут остановились перевести дух. Ночь была дивная, звезды опять же рассыпались по небосклону, свежий ароматный воздух и какая-то особенно отчетливая тишина, которая наступила сразу же после того как замолкли псы, нарушаемая изредка разве что потявкиванием какого-нибудь неспокойного барбоса.
Спустившись по тропинке в ложбинку, компания попала уже в лес. Какое-то время шли молча, светя фонариками. Каждый думал, о чем-то своем. Варелло шел и придумывал слова, которые обязательно скажет Катерине. Он почему-то взял в голову вздор – решил, что она на него гневается, и особенно гневается после того, как не пошел их зазывать на вечеринку… Соответствующее настроение охватило его и он исходя из видевшейся ему ситуации соответственно расставлял акценты своей речи, которую уже тут же стал сочинять… Он не мог понять, какая от всего этого выгода Насте, но занятый мыслями иного толка, не стал далее развивать эту туманную до поры до времени загадку.
Валатарь шел исключительно из чувства солидарности с другом и быть рядом, если вдруг возникнет какая-нибудь неприятность. Он свои сердечные дела обустроил и желал всеми фибрами души своей того же и ему. На Настю он не произвел впечатления и к ней не сделал шаг навстречу – что ж, се ля ви! Сердцу не прикажешь, если тянет его, едва вскочив с кровати среди темной ночи, к ней. Настя в этом смысле выглядела в положительном виде. Только вина бы ей поменьше следовало бы…
Настя в мыслях потирала руки – вторая часть операции прошла с большим успехом, превзошла все ожидаемые результаты – к ним присоединился еще и Валатарь. Теперь можно было переходить сразу и к третьей, завершающей стадии операции.
Темный лес обступил их со всех сторон. Каждому из путников дорога была известна – через лес пролегал путь к магазину в поселке и каждый из них не раз бывал там. Но то было днем, а сейчас, в темноте, дорога выглядела гораздо иначе – таинственно и загадочно.
- Передохнем? – предложил Валатарь.
- Комары загрызут, - возразил приятель.
- На пять минут можно, перекурить, - поддержала Валатаря Настя.
Те закурили, а Варелло заскучал, как и всякий некурильщик в таких случаях. Докурив, они хлебнули вина, закусили хлебом и сыром и засобирались дальше, но тут выяснилось, что Настя потеряла фонарик, а где не знает. В целях экономии, она положила его в карман и беззаботно шла все расстояние до этого места. Фонарик Валатаря стал заметно терять мощность, потускнел, а свой Варелло забыл дома.
- И что же нам теперь делать? – сразу приуныл Валатарь и прихлопнул комара на лице.
- Не падать духом – цель впереди! – с неподдельной бравадой ответила раззява.
- Как возвращаться будем? –тоскливо вдруг молвил горе-любовник.
- С утренней зорькой! – продолжила не унывать невольная виновница конфуза. Ее оптимизм произвел на них удручающий эффект. Ведь было всего два часа ночи, и шляться по окрестностям в темноте, искать дом, который и днем с трудом находился – все это выглядело мало заманчивым. К тому времени источник света потух, а комары кружили и кружили над ними, не переставая кусать - то и дело кто-нибудь из них прибивал насекомое на теле.
Что поделаешь? Надо было следовать дальше или возвращаться. Валатарь активно дискутировал с Настей: та требовала не отступать от намеченного, ведь Юля их на смех поднимет, Валатарь резонно возражал, что жена хоть и поднимет на смех, да не прогонит… Варелло внимательно слушал, не выказывая симпатий ни одной из сторон – он взял на себя роль наблюдателя, благодарную тем, что мог охватить весь диалог в целом и прийти к своему независимому мнению.
Бунт и возмущение – вот страсти, которые одолевали Настю последнее время и они искали неминуемого фатального для нее выхода. Бунт пустил в ее душе свои корни совсем недавно, когда она вдруг поняла, что Заботаркины не просто позвали ее на отдых, а с умыслом, подсунув ей Варелло и видя, что тип этот не вызывает у нее сочувствия, тем не менее продолжали назойливо их всяческими способами подталкивать друг к другу, как бы в невзначай. Они часто неожиданно оставляли их наедине и шли спать. Пускали всякие намеки и прочее. Варелло этого подвоха не замечал или делал вид, что не замечает, но к Насте все же оставался равнодушен. Заботаркины же продолжали плести паутину и дошли до того, что начали строить свои отношения как с парой, которой пора бы идти под венец. Одновременно ее как любую нормальную женщину бесил Варелло своим непробивным равнодушием. Последняя капля упала сегодня вечером, когда Варелло на ее вопрос насчет который час нервно спросил ее, ты видишь у меня часы, Настя? Те вдруг встали и блядь с самым деланно-холодным деликатнейшим и одновременно футы-нуты оскорбленнейшим видом ушли прогуляться, мол, выясняйте свои отношения сами, не на людях, где-нибудь в другом месте, ну так и быть, мы уйдем, но посудите сами как это дурно и не будем мешать поворкуйте, милые бранятся тешатся… Это паскудство так взбесило ее, что она побелела. Варелло вдруг перепугался, взглянув на нее и дико извинился, прости, говорит Настя за резкость, у меня вчерашнее из головы не выходит, как бы мне к Катеньке сходить, не беда что братец зол, я бы и у него прощения попросил глупо как-то, неправильно как-то все произошло, я ж его своим поведением сам спровоцировал и в подобном роде. А о ней ни слова и хоть бы раз на нее взглянул как на женщину. Вот и росло в ней две страсти – бунт и оскорбление. Вот и затевала она свой карнавал в гамаке, хмельные вынашивая замыслы. Она задумала – сжечь избу Кати и братца ее чужими руками и во хмельном угаре неслась к этой цели своей как одержимая, на всех винных парах, что бурлили в ее организме. Вот только как сделать их оружием своих замыслов она еще не придумала.
- Что нам там ночью делать? Спят ведь они уж наверно… Воры мы, что ли какие в темноте ошиваться возле их апартаментов? Чудно это, – выдвинул очередной аргумент оратор.
- А коли спят, то оно, пожалуй, к лучшему будет. Поджечь халабуду ихнюю, шобы Варелку не обижали, верно, братец? На жениха ж ты, я погляжу, ты ж никоим образом не тянешь, а Варелка? – закинула удочку Настенька.
- Ах ты вон что в головушке своя носить вздумала… - нараспев протянул безобидный Варелка, - тада нам пора пришла оглобли заворачивать и домой итти.
- Ты Настя завтра домой поедешь за одни только мысли такие и не говори больше ничего нам, если не хочешь одна в дом возвращаться.
И они повернули обратно. Шли в темноте, Настя подобрала выброшенный нарочно фонарик и подсветила дорогу. Вдруг Валатарь остановился и весело засмеялся. Потом спросил друга:
- Слышь Варелка, а как насчет закурить по сигаретке, а?
- Тю-тю… улетели сто баксов, да не денег жаль - принцип.
- В том-то и дело что прилетели… Ведь пять лет уже прошло с тех пор как мы заключили наш дружеский спор. Сегодня, день-в-день…
- Шутишь?
- Правду говорю. По сигаретке?..
- А я отвык давно… Впрочем ладно, одну можно.
Компания выкурила по сигарете и молча последовала дальше темной своей дорогою. Возле самого дома Настя вдруг расплакалась – она поняла, что не хочет уезжать от них, особенно от Вареллы. Во дворе горел свет и слышались голоса – у них были гости. Юля валялась в гамаке, на лавочке сидели Катя и ее брат. Увидев их, Настя зарыдала до судорог. «Завтра уеду, обязательно уеду, делать мне здесь нечего, меня никто здесь не любит… Почему, Господи?!» Ее долго утешали, успокаивали все наперебой, Варелло с Катей и Юлей отвели ее в комнату и были с ней до тех пор, пока она вдруг не попросила оставить ее одну. Вскоре оставшиеся разошлись кто куда – Катя с братом к себе, а остальные по своим комнатам.
Над поселком занималась заря… |
