Сегодня в полку продажников прибыло. Новый чувачил хорошо смотрелся бы в штыковой атаке, при условии, конечно, заведомой смерти. Не знаю, есть люди, к которым ужасно трудно испытывать симпатию. Отвращение, любовь, зависть – другое дело, но, черт возьми, что может продавать человек с таким лицом? Кто купит его несчастную душу? Под каким контрактом распишется он своей бодяжной капиллярной хлоркой?
Башмаки протираются. Начальство не внемлет советам: предчувствие скорых денег, видимо, полностью отключает мозг. Девочка из отдела кадров пришла в голубой блузе.
Грубый век, ублюдочные нравы… Завтра мне предстоят визиты к такому количеству чиновников, что пусть меня лучше сегодня живьем скормят лобстерам. Госслужащие не терпят меня за то, что я все еще могу просыпаться в хорошем настроении, отказываться от кофе в пользу исподкранной воды и улыбаться им, как первым красавицам области. Наверно, забавно было бы спать с кем-то из них.
Люблю, когда девушек зовут «Таня». Ерунда, конечно, но Тани нравятся мне гораздо больше других. Возможно, потому что всегда выходят замуж за летчиков или оттого, что у каждой на флэту есть старинный патефон и железная кровать (так говорят, по крайней мере)…
Число канцелярских кнопок, скоб и скрепок на моем столе сокращается, как мышцы эпилептика во время припадка. Я мало пользуюсь этой мишурой по назначению: большинство документов, с которыми мне приходится работать, либо электронные, либо находятся в чьем-то еще ведении так, что кнопки-скрепки-клепки девать решительно некуда, и я просто сгибаю-разгибаю их, пока они не сломаются. Выражаясь метафорически, жизнь поступает со мной так же.
Что мне, впрочем, известно о жизни? Она проходит, а я провожаю взглядом ее каблуки, короткую юбку, обесцвеченные волосы, обоняю шлейф недорогих духов…
…Отобедав тарелкой окрошки и парой отбивных, возвращаюсь к работе: кипа договоров, консультации, вынужденные встречи, нескорый перекур. Привет, черный понедельник.
P.S. Я и правда похож на выпотрошенную игуану, да еще и одноглазую притом. (с) Михаил Булгаков |
