Приобретаешь навык не врастать
В прозрачный мир, но пить его глотками,
Как, морщась, пьют лекарство натощак.
Ты чертишь в дневнике аэростат,
Чтобы взлететь на плечи Йокогамы
И там заснуть. Пока - чеканишь шаг
По деревянной палубе. В кармане -
Огрызок «Times». Ты начинаешь счёт,
Учась сначала вычитать потребность
Быть частью двух. Добавь июнь, туман,
Теперь умножь себя на ноль. И вот -
Ты смотришь в небо, как в потертый требник,
А неба - нет. Ты понимаешь: дом –
Не место и не люди, но момент,
Когда ты - есть, и в лёгких – чистый воздух
Не начинённый пылью и стеклом.
В тумане ты похож на монумент
Блохи, застывшей в некой странной позе –
В попытке к бегству из ботинок. Боль
Ржавеет, вырождается в усталость.
Обрывок «Times» журавликом летит
За борт. И штурман, опустив бинокль,
Загадывает эдакую малость –
Дождаться смены. Утро. Аппетит
Не хуже нормы, ночь уже в кармане.
Счастливчик. Ты глотаешь аспирин
И запиваешь тост некрепким чаем.
Читаешь. Улыбаешься с трудом.
А завтра – ужин в сонной Йокогаме,
Назначишь ей свидание на три.
Ты смотришь в небо. Розовая чайка
К тебе летит из облака. Ты – дома. |
