Я совсем не такой,
не похож
на парусник,
не похож на галеру,
гребца с галеры.
На чужой
праздник
прибываю вовремя,
но -
в гостинницу
Англетерре.
Часто путаю Letter
и литр,
летом прячась от всех
в осени.
Ничего не прошу,
вот - пюпитр
вечера,
вот -
на нём
поэзы наброски.
Восхищайтесь же!
Дуйте на воду вы!
Кости ваши - безумно плоски.
Я плююсь вылетающим
из-под татарвы
смертельным воском.
Восхищайтесь же,
Маяковским,
Бродским.
А я буду таким,
знакомым
в доску.
Потому что,
ведь правда просто?
Ведь правда просто?
Ведь правда страшно,
когда сложнее и ярче,
чем ламп огни.
Я - могу показаться скучным,
могу показаться чёртствым.
Но я не могу быть апостолом,
чтобы реки
перескать по плоскости
как они!
И что, стихи,
стихия их вам что?
Что, вы знаете, вы знаете,
как бредит малярия?
А знаете ли вы,
что когда вы исчезаете,
я повторяю только одно
предложение:
Capre diem.
Эй, сутулые, сюда
с вами спорить хромому совестно:
он занимает ваши места
под самым поездом.
Потому как, горб после Нотр-Дам, -
мил;
а вот гроб в парадной
по глубым рукам
проплыл.
А я, сгибаясь под тяжестью веса
сердца
и
прокуренного ливера.
Не вызываю умильного интереса,
не набрасываюсь на холст пунктиром,
и в моей прескорбной квартире,
в склепе
я свожу поэтический дебет.
Вот, пришла, вечерняя мгла,
как живительная эвтаназия
в оздоровительный хоспис;
Господи, ни в одном глазе,
а так пьяна
вечерняя кутерьмя.
Восемь.
Восемь вечера.
Город укутывается тишиной.
За моей стеной играют на фортепьяно.
И звучит таинственно голос мой
в тишине.
Таинственно
и
пьяно.
Не корите,
никто не виновен в том,
что один - не выбирает креста и погоста,
а другой, крест и погост почитает за дом,
и другому мир асфоделей - беззубо острый.
Я похож на город.
Можно долго ночами выть.
Я похож на остров,
и ко мне
сначала
следует переплыть.
А потом..
я даже не помню,
когда потом,
когда было так,
что стражем на острове не числился.
И когда на острове видел другие лица.
Я готовлю ужин:
и в графе количество приглашённых персон
указываю единицу.
Я похож на город.
А город похож на сон.
А все сны мои
смешны и жалки.
Что же,
пулю не проверяя -
не проверять же и крепость балки.
А какой закат! -
Апельсиновый сок.
Только вы не со мной.
Жалко.
Вы похожи на берег,
к вам нужно пристать
чтобы пришвартоваться.
Но совсем обидно
начинать всё с девственного листа
когда тебе ровно двадцать.
Говорят, в Аиде сегодня танцы.
Говорят, что нельзя прощаться.
И войти в воду одной из рек,
проще когда ты без греха
и без огреха.
Я серебрянный человек
в век
серебрянного лемеха.
После поднятой целины,
незадолго до поднятых век,
чтобы вглядеться
в друг друга
просто.
Я обычный,
серебрянный человек
прячу в складках пальто
осень.
Вы похожи на берег,
на оберег,
талисман, фетиш,
столб языческий.
Поклоняется вам
серебряный человек
тысячелетия электричества.
Потому что,
как не впустывайся в провода,
не впустывайся истрории, не вырвешь
из тела.
Что совсем не такой ты,
не отсюда
и не сюда.
И не парусник. Не каравелла.
Я - одиозный бронированный монстр,
с главным калибром
и трепетным компасом. -
Из стальных полос
мои рёбра,
и дымит труба
из рта
ежечасно.
Так и что же,
не имеет права ни на что,
поседевший до корней волос,
если уж и не морской волк -
приморский пёс?
Богиня!
Кинь же меня им,
кинь же в меня ими!
Но если мне не дано сгореть,
так лучше замёрзнуть,
покрыться инеем
и превратиться в иней!
Какая нелепая, скажут, смерть.
И петлю мою снимут.
Нет. Не надо.
Прости.
Я утратил веру.
Я утратил всё.
Давай, ты побудешь милой,
я не хочу слёз.
В гостиннице Англитерре
оказывающейся квартирой
плачу не я,
плачет -
серебрянный человек
со звёзд. |
