Халлелуйа!
(посв. БСу)
Я бы не стал утверждать, что это удивительно, но это чистой воды правда. Всякий чувак восточно-славянских корней издавна пребывает под влиянием и даже, видимо, игом родного слова. По большей части литературного слова.
Норвежцы ебале своего Гамсуна вместе с Ибсеном, датчане знать не знают кто такой Кьеркегор, пиндосы думают, что Буковски - это новый польский президент, а индийцы утверждают, что Рабиндранат Тагор - сорт чая из острова Шри Ланка.
Я захожу в подворотню на Подоле, что в Киеве, с целью отлить. На скамейке под громадным каштаном дремлет старуха. Она старше дерева, дарующего ей тень и прохладу, на пару десятков лет. Серые голуби рядом у ног танцуют пого, воробьи клюют песок и пробуют на вкус синтетику ее кофточки. В руках старухи книга Антона Чехова "Три сестры". Дай Бог ей здоровья, думаю или даже молюсь я, регулируя струю так, чтобы брызги не осквернили мои новые китайские ботинки.
Роняя последние капли, как и полагается, в трусы, застегивая ширинку на джинсах, вдруг понимаю, что такая страсть к художественному слову сродни сумасшествию, ибо за этим самим словом стоит ничто иное, как бездыханное отражение действительности, кубик Рубика, красное и черное. Французы, кстати, с трудом вспоминают кто такой Стендаль.
О чем это я? Ага. Да. Действительно, в другой раз откроешь книгу и прочитаешь там: "В самом конце холодного августа, когда уже стало смеркаться, один молодой человек вышел из своей квартиры, которую снимал на Воздухофлотском проспекте в районе остановке имени Фучика, на улицу и быстрым шагом, как бы решительно, отправился в сторону ж/д вокзала".
Так вот, прочтешь это и вдруг подумаешь: а ведь не было никогда холодного августа на Воздухофлотском проспекте, и молодого человека не было, нанимающего жилплощадь в районе остановки имени Фучика, да и сумерки в тех местах, надо сказать, сомнительные. Все это ничто иное, как воображение автора.
А если даже и был такой человек, то жил он на Нивках, ходил медленно, как бы нерешительно и, как правило, не в сторону ж/д вокзала, но в сторону Борщаговки.
И ещё. В абсолютных масштабах прозрения такого рода у нас почему-то исключены. Мы всё так же безусловно верим в литературу и в пиздец мироздания. |
