| 2009-08-24 : БТ :
Женька | |
Дни настали хмурые и дождливые. По утрам затягивают пеленой такие кисельные туманы, хоть ножом режь. И всё так тоскливо… Улиц, дома, листва, уже с прожелтью – и всё страшно и страшно серо. Давит такая погода, больно и тяжко от неё. На душе как камень, как умер кто-то.
Особенно если ты один. Это вдвоём весело, греют друг дружку люди, хорошо человеку рядышком с кем-нибудь. И ни тучи, ни ненастья, ничего не страшно. И печаль так не пробирает, как одинокого, до самых костей.
Это вы уж поверьте, сам так частенько волком вою, а ведь не из слабых людей. Даже из сильных, я бы сказал. А слабым что остаётся? Да ничего им уже не остаётся. И только небо так страшно-страшно чернеет перед самым концом хмурого и непогодливого дня.
Женя росла красивой большеглазой девчонкой. Сначала, лет до восьми, никогда не расставалась со своей, доставшейся от старшей сестры куклой. Куклу звали Катей. А иногда и Катенькой, это уж какой послушной она была в тот день.
Катя (или всё же Катенька) была дочерью. И поэтому усердно питалась кашей из волчьих ягод и малины с примесью жёлтого песка. Когда пришло время пойти в третий класс и выпасть двум передним зубам «дочка» уже заняла почётное место на старой полке, где она благополучно покрывается пылью и посейчас.
Женя начала рисовать. И квартира наполнилась висящими по стенам альбомными белыми листками с изображением мамы и бабушки, кошки, школы, их дома, стоящего недалеко от красного кирпича одноэтажной больницы, и прочей окружающей девочку средой.
Папы не было. Вернее он был. Но Женя о нём не знала. И её мама видно тоже. Мама ездила на завод, работала там где-то у станка, на мужском месте. Мама боролась с трудностями. Её глаза рано стали печальными, и рано загрубели руки. Весь смысл её жизни влился в эту девочку. И дочка росла на славу.
Училась Женя средне. Старания у неё не отнять, но не давались ей предметы, и только историю она слушала заворожено. Бегала рука по тетради, всё отмечала, и всё запоминала Женя. И больше всего её поражали, захватывали всё её воображение великие подвиги.
Ночами, при свете лампы, когда мама уже спала, Женя рисовала солдата. Солдат был ранен в плечё и хромал на правую ногу. Он был очень молод, и очень устал. А ещё она рисовала мать. Мать с каждой новой картиной была всё более покрыта морщинами, сначала сплетавшимися лишь в тонкую паутинку.
Поздняя была Женя. Старшенькая уже давно кончила институт, вышла замуж и жила где-то в городе. Иногда приезжала к матери. Старшенькая была от мужа. Мужа звали Василий, от него и осталась двухкомнатная квартира в посёлке, дочь и фамилия. Потом Люда запила. Чтобы было на что жить, продала квартиру и переехала к матери. Люда, именно так звали мать Жени, любила компании. И скоро поняла, что где то под её сердцем бьётся ещё чьё-то. Прижила значит от кого-то.
И одумалась. Устроилась на завод и перестала вытрясать последнюю пенсию у старенькой своей матери, тоже несчастной и тоже одинокой. Вроде выворачивались. Держали кое-какую живность. То же не город. Огород тоже помогал.
Так вот и однажды, нарисовала Женя мать свою. Села рядом. И заплакала. Смотрит на неё большими своими глазами мать. Чего она достигла? Ничего. Тяжело стало Жене. И она пошла печалится солдату.
С парнями у Жени ничего не выходило. И не то чтобы она уж некрасивая, нет, красавицей выросла Женька! Высокая, поджарая, с длинными тёмно-русыми волосами и большими глазами. Нет. Сложнее всё. Пугала она.
Может это лёг на неё отпечаток сложного детства, но к своим семнадцать она мало улыбалась. И подруг у неё и не было. Дома проходила вся её жизнь. Лишь вечерами, в ясную и тихую погоду она выходила к пруду. И у заводи садилась на лавочку возле тоненькой берёзы.
Мечтала она в такие моменты. Мечты её были обычными, только окрашены были они в свой цвет. Мечтала поехать в город и поступить в институт. Мечтала, что мать удастся увезти. О любви тоже она мечтала, только всегда, даже перед самой собой стеснялась этого.
Это был последний год её учёбы. Только вот мечтам всем случиться не удалось. Поздним декабрём, вместе с метелями и первым долгожданным снегом пришла и беда. И эта беда всё поломала в и так поломанной жизни девочки.
Мать пришла с работы рано. Сказалась, что она отпросилась. Что заболела немного. Женя сделала ей чай. Чай был крепкий и с малиной. И Люда скоро заснула.
Бабушка у них умерла ещё весной. Старенькая совсем была и последние дни свои так и не смогла встать с постели. Но мирно ушла. Как уходят терпеливые и добрые люди – никому не причинят своим невежливым уходом трудностей. Просто однажды скажут всем, что больше их нет.
После этого мать стала хмурой и молчаливой. Друзей в посёлке она не имела, да и сама была приезжая – из деревни того же района, но километров за пятьдесят. Приехала она в посёлок с матерью. Там и остались.
Вот и ушла Люда в этом же доме, больше похожем на барак. Долго плакала Женя. Очень долго. Как ей теперь, что делать? Из города приехала сестра. Забрала. Слава богу уже совершеннолетняя была Женя, обошлось без бумажной волокиты. Там и доучилась.
Муж у Веры оказался приветливый. Невысокий и тёмноглазый он был суетливым и работящим. Поэтому в доме всего хватало. Не смогла поступить Женя. Пришлось идти в техникум на бухгалтера.
Квартира в городе была двухкомнатная. В зале жила Вера, маленькую комнатку отдали Жене. Тут не было пруда, или даже реки, и теперь вечерами Женя смотрела на мать. Мать печально улыбалась. А солдат так и стоял в стороне. И казалось, что отпустила себя однажды Женя, в один из таких вечеров. Отпустила по ветру.
Начала гулять. И бывало не приходила домой и в несколько дней. Бросила и техникум и устроилась где-то продавщицей. У Веры к тому времени родился маленький, и все упрёки доставались ему. Сил не хватало у старшенькой и она опустила руки.
Жени не было второй месяц. Пылились в углу картины и фотографии. Вечером в дверь позвонили. Женя вошла и молча собрала вещи. В деревню собралась – всё что бросила тогда Вере.
Вера не стала задерживать. Лишь попросила позвонить.
Через день Вера узнала развязку.
Сестра её пошла по стопам матери. Нагуляла маленького и теперь вернулась в деревню. Она сама ей так сказала. Позвонила, всё-таки. Будет теперь растить. А ещё просила как-нибудь заехать к ней. Привести кроватку и её картины.
Дни были хмурые и дождливые. Вот прямо как сейчас. Только Женьке, Жене, Женечке, красивой и очень печальной девушке с большими красивыми глазами не было теперь одиноко. Возле неё у той самой заводи сидел уже пяти лет Колька. Она его и рисовала теперь. Тоже, кстати, устроилась на завод. А ещё иногда приезжала сестра и привозила на лето племянника. Женя его тоже рисовала. И %E |
Правила
+2 | Шедевр! Одно из лучшего здесь! |
+1 | Понравилось |
+0.5 | Что-то есть |
0 | Никак |
-0.5 | Хуже чем никак |
-1 | Отстой |
-2 | Пиздец, уберите эту хуйню с Тепловоза! |
|
Средняя оценка крео: Проголосовавших: 10
! Голосование доступно только авторизованным пользователям |
|
|