Вжик – кусочек моха опадает. И плачет, плачет, горькими несладкими слёзками. Какая дрянь. Даже голуби на прилетают туда какать. Когда он плачет вот этой вот гадостью. Ну что, что тебе сделал мох, о страшный хобгоблин? Зачем полез ты из пальмы, почему ухмылялся ухом и дышал в трубочку, набивая ее не табаком – нет, не табаком, не даже мохом, милым нашему сердцу мохом, мохом - другом муха. Вы знаете муха? Мух лелеет облачка и тангенсы. Тангенсы никто не видел, они там – в коробочке маленькой, и доставать их строжайше запрещено, потому что кому же нужны взбесившиеся поутру тангенсы? А они там уже давно взбесились, мух их столько лет не выпускает! Только злобный хобгоблин, вылезший из пальмы, выпускает дым – не из любимого всеми нами моха. От такого даже облачка свинтятся, да и свинтусы вяло посвистывают – даже наш обожаемый мух малость придурел от такого и не выпускает больше тангенсы пастись. Да он и не выпускал, но как хотел бы! Вот вы умеете выпускать тангенсы на травку? А почему же, тогда черт вас побери, требуете от нашего маленького муха такого подвига??! Нет, вы мне объясните! Молчи, дрянной хобгоблин, хватит на меня пялиться, хватит-хватит-хватит!!! Мало тебе листьев, мало крови пролито, мало неровно нервой выпрямлено? И не надо тут ножками крутить, все и так понятно – где ты, там и пятна. Пятка, милая маленькая пяточка, вылезай из-за шкафа, под диваном злой топор, а хобгоблин – гнусный вор, признавайся, где котангенс!? Мох, милый красочный мох, где ты теперь, что ж ты шизым дымом стелешься без совести. Стыд – и тот в слезах убежал в ночь. И Бранкович – тот самый Бранкович! – бороду клочками изорвал, что твоя корневая система, и давай орать «ваше рабочее место на фонаре» да «где моя борода клочкастая!?». Все свихнулись, один хобгоблин с носом остался. И в горшке. Все в поля да в леса, ветры воют, деревни пустые стоят, трактор – заметь, не экскаватор – красный и вообще комбайн, сквозь дырочки снег и рожи, рожи, рожи… Моха не видно, он идет по целине, по перепаханным волнам, по открытым окнам, распахнутым духам и в ус не дует – все давно в клочки изодрано, только о тёплом хлебушке – кап-кап-кап думу думную думает, трасть как хобгоблина повидать хочется. А ты, сволочь, в горшке и с носом, - где коробчонка муховская?! Ухмыляется впотьмах - вы только посмотрите! – и делает вид, что он груша. Подуша, лопатку! Дюже важный, дым не впускает, не лает, челкой не трясет, совесть нам не несет, чернозем – урод. Какая дрянь: все плачут горькими несладкими слезами. Лопатка благодарю. Вжик – опадай, кусочек моха. |