все: удар, предательство, боль, подножки,
все врезалось в память, въедалось в кожу. упоенный злостью, набитый ложью, ты следил за светлым, следил за божьим. но услуги бога всегда медвежьи: ты до старости числишься осторожным там, где нужно быть верящим, слепо нежным. ты устал до черта теперь и все же о конце задумываешься все реже. не нашел ни смысла, ни места. вкратце, это не мешает тебе бороться, это не мешает тебе цепляться. в твоем внутреннем холокосте, на лобном месте, и с ударом власти, уколом мести, в каждой крошке нежности, нотке лести, в каждой новой сласти, засохшей кости, в вероломности, робости, страхе, злости, в твоей жажде, алчности, в весе, в росте, в людях всякой верности, всякой масти, все в тебе пропитано интересом, к этой жизни неискоренимой страстью. а когда придет смерть, обделенная тактом, и поставит не перед выбором - фактом, утвержденным вынесенным ей вердиктом, утвержденным подписанным ею актом, и предложит там пулю или петлю (никаких или-или и либо-либо), улыбнешься как в детстве и "нет, спасибо, я еще немножечко потерплю". | ||||||||||||||||||||||||||||||||
КОММЕНТАРИИ
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
Оригинал текста - http://teplovoz.com/creo/15553.html |