Сижу я, значит, как-то дома. Выходной, все дела. Кота покормил, бутылки вынес, сижу картошку чищу, жрать охота. Тут звонок в дверь. Открываю, на пороге Степаныч стоит, сосед мой.
- Игорёк, - спрашивает, - беленькую будешь? - А то как же, - отвечаю. – Буду. Всё буду. Степаныч тогда тихонько в мою квартиру просачивается, достаёт из внутреннего кармана маленькую столичной, садится. - Никак один живёшь? - Один, - говорю и ставлю на плиту казанок с картохами. Мы со Степанычем особо не общаемся. Иногда на площадке лестничной завидев друг друга, киваем зачем-то. А так почти не общаемся. Степаныч, как Акопян какой-то, достаёт непонятно откуда банку огурцов, разливает. Выпиваем. - А баба твоя где? – спрашивает Степаныч, заедая горькую огурцом, как полагается. - Нету бабы, - говорю. - Это как так? Вот я в твои годы, помню, - Степаныч кашляет в кулак, - только про баб и думал. Была у меня, значит, Лизавета. Отменная баба, любо вспомнить. Зрением малехо слабовата была, ноги колесом, но зато какие сиськи-то, по килограмму каждая! Раздавишь, значит, чекушку, как полагается, опрокинешь Лизку на спину, а сиськи по обеим сторонам свисают, как две мягкие груши. Возьмёшь по сиське в каждую руку, ну и того ее… Степаныч помолчал, снова налил. Опрокинули. - А помню Софья была у меня… Худая такая бабёнка, глазищи на пол-лица, губёшки как у карпа, зад куцонький… Не шибко она это дело любила, но бывало кваса выпьет и в штаны сама так и лезет, успевай тока юбки ей задирать… Степаныч раскраснелся, пожевал огурец. - Много их было, вот помню Катерина еще была, царствие ей небесное. Не баба, а мечта, ей-богу… Жениться хотел даже, да не сложилось. Тьфу, блять… - Наливай, - говорю, - Степаныч… А чего не сложилось-то? - Да трактор ее переехал… - Ёханый бабай… - Ага… Я ж это, чего пришёл-то? Катьку помянуть-то! Вот еще осталось малёхо, помянём. - Помянём, - говорю. | ||||||||||||||||||||||||||||||||
КОММЕНТАРИИ
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
Оригинал текста - http://teplovoz.com/otstoy/15595.html |